И в этой шумной, шкодливой компании выделялся один — сын извозчика Топталова Сенька.
Впрочем, Сенькой его никто не называл, хотя все другие ребята были Витьки, Митьки, Гриньки, Саньки, Верки,
Женьки... Извозчичьего сына все звали Сеней.
Ему было двенадцать лет, но он никогда не бегал, а ходил размеренной, спокойной походкой. Его ботинки не зияли дырами, как у всех нас. Они всегда блестели черной ваксой. Волосы, смазанные чем-то жирным и душистым, были тщательно причесаны на прямой пробор, рубашка-косоворотка разутюжена и подпоясана шелковым шнурком...
Сеня держался в стороне от других ребят. На нашу быструю речку мы ходили купаться без него. Он не участвовал в набегах на пригородные сады, не ходил в лес по твердые, как дерево, и терпкие груши-дички.
Даже в цирк не ходил. Даже тогда, когда огромные, расклеенные по городу афиши извещали:
СЕГОДНЯ РЕШИТЕЛЬНАЯ СХВАТКА!!!
Маска Смерти — Иван Цыган. ФРАНЦУЗСКАЯ БОРЬБА. Последняя попытка узнать, кто скрывается под таинственной маской, оставаясь непобедимым десять лет! Маска Смерти заявила, что покидает навсегда арену и уезжает в неизвестном направлении.
Победителю будет выдан приз В 500 РУБЛЕЙ!
Сеня с видимым удовольствием смотрел во дворе на представления бродячего Петрушки, акробатов, слушал шарманку. Как только артисты начинали обходить толпу с протянутой шапкой, Сеня отворачивался. Но не уходил, зная, что иногда после хорошего сбора представление продолжается. Не любили мы Сеню. Никто не дружил с ним, хотя со всеми он обращался ровно и вежливо.
— Да ну его, скеса, — говорили мы нашим родителям, когда они называли нам Сеню как пример хорошего учения и поведения. — Он за копейку дохлую крысу съест!
Появляясь во дворе, он всегда приносил какую-нибудь необыкновенную вещицу. Он не хвалился, не выставлял ее напоказ, а делал так, что мы сами замечали и просили дать подержать.
Хорошо помню его отличный перочинный нож, с рукояткой, обложенной костяными пластинами, с набором лезвий, отверткой, шилом и крохотными ножницами. От медного кольца, вделанного в колодочку, тянулась к брючному ремню Сени блестящая цепочка. Потерять нож было невозможно.
Нож всегда был с Сеней, но мы никогда не видели, чтобы он для чего-нибудь употреблял его. Все время нож оставался новеньким и блестящим.
Признанный коновод дворовых мальчишек Шурка Тарахно, с уважением рассмотрев вещь и подергав цепочку, презрительно сказал Сене:
— Ты до того ножа, як Полкан до дрючка на чепу привязан.
После этих слов мы потеряли интерес к ножу. Нас влекло только то, что работало, действовало.
В другой раз Сеня появился с маленьким круглым зеркальцем и необыкновенной расческой. То и другое было
красиво отделано перламутром.
Ни у кого из нас, Сениных сверстников, никогда не было целого зеркала. Если и удавалось когда найти осколок, то он использовался не для того, чтобы смотреться. Мы знали, как употребить его с большей пользой. Для нас он служил то «зеркальным телеграфом», то для посылки светового сигнала-вызова в окно, за которым товарищ, тоскуя, готовил уроки, то чтобы просто ослепить отражением солнца плаксивую Людку или «очкастую» Мурку. Верный своим привычкам, кто-то попробовал пустить «зайчика» и Сениным зеркалом.
Предыдущая Следующая
