|
Итак, по сути, единственной (если не считать полтину)
реальной платежной единицей безмонетного периода были
серебряные слитки. Правда, существовали и гривны, отлитые
в золоте, но они употреблялись крайне редко. Помимо
завещаний минского князя и его жены, этот вид денег
упомянут в «Житии Феодосия, игумена Печерско-го», написанном
Нестором еще в 80-е гг. XI в. «Ико-ном» монастыря жалуется
игумену: «не имам купити еже на ядь (еду.— В. Р.) братии
и на ину потребу». Тогда Феодосии обращается за вспомоществованием
к богу. Результат не замедлил сказаться: в келью молящегося
игумена «влезе светел отрок... И положив на столпе гривну
злата». Это «чудо» подтверждается и показаниями «вратаря»
(сторожа), который клянется, что все монастырские двери
были заперты, и обычный человек не мог бы пройти через
них «всю нощь»...
В 1903 г. у деревни Стражевичи Сенненского района Витебской
области открыт клад, содержавший дирхемы, денарии, два
серебряных слитка и обрубок золотого.
Следует отметить, что понятие «гривна» (как для серебра,
так и для золота) выступало не только в роли номинала,
но и как весовая единица. Грамота великого князя Мстислава
Владимировича (1125—1132 гг.) новгородскому Юрьеву монастырю
упоминает «блюдо сереб-рьно в 30 гривн сребра», а Киево-Печерский
патерик' называет «пояс, имущ веса 50 гривн злата».
Несмотря на скудность средств рыночного обращения и
платежа, безмонетный период обладал довольно сложной
денежно-весовой системой. Письменные источники продолжают
упоминать денежные названия, большинство которых возникло
в X—XI вв. для обозначения дирхемов, денариев и их частей:
векша или веверица (белка), резана, куна (куница), ногата.
Трудно сказать, что именно в XII—XIII вв. скрывалось
за этими терминами. Вероятнее всего, они представляли
собой дробные по отношению к гривне весовые и счетные
понятия.
Самой мелкой единицей была векша (веверица). «Златоструй»
(XII в.) говорит о ней как о совершенно ничтожной сумме:
«Вельми убог есть, яко и двою векшу не имееть» («Очень
беден, даже и двух векш не имеет»). «Пандекты Никона
Черноризца» (самая ранняя запись —1296 г.) рекомендуют
читателям для спасения души ежедневно «даяти 5 вевериц
нищим».
Автор «Слова о полку Игореве», упрекая князя Всеволода,
не пришедшего на помощь брату Игорю, восклицает: «Аже
бы ты был, то была бы чага (раба.— В. Р.) по ногате,
а кощей (раб.— В. Р.) по резане» (т. е. сражение с половцами
было бы выиграно, а пленных оказалось бы так много,
что на них установилась бы низкая продажная цена). Интересно
отметить, что прибалтийские немцы восприняли слово «ногата»
в качестве понятия «деньги». «Ливонская хроника» под
1210 г. сообщает: «Великий король Новгрода, а также
король Пскова (т. е. новгородский и псковский князья.—
В. Р.) со всеми своими русскими... осадили замой Оденнэ...
Осажденные просили мира у русских. Те согласились на
мир... получили четыреста марок (1 марка — около 200
г серебра.— В. Р.) ногат».
«Митрополичье правосудие» (XIII в.) определяет размеры
штрафов за кражу птиц и животных: «...за голубь 9 кун,
за гусь 30 кун, за лебедь 30 кун, за жеравь 30 кун,
за кошку 3 гривны, за собаку 3 гривны, за кобылу 60
кун, за вол 3 гривны, за корову 40 кун... за боран ногата,
за порося ногата, за овцу 5 кун, за жеребца гривна»
(обращает на себя внимание очень высокая стоимость кошки
и собаки; только вол может соперничать с ними «на равных»!).
Слово «куны», еще в XI в. использовавшееся для обозначения
денег вообще, к концу XII в. вытесняет конкурировавшее
с ним в этом отношении слово «скот», в XIII—XIV вв.
оно употребляется наряду с понятием «серебро» и лишь
затем сменяется словом «деньги». В собирательном, «денежном»
смысле куны упомянуты в одной грамоте 1289 г.: князь
Мстислав Денисович Волынский налагает на жителей Берестья
(Бреста) «за их коромолу» контрибуцию «по 4 гривны кун»
(т. е. по 4 гривны денег).
Как все же осуществлялись мелкие, т. е. самые массовые,
повседневные торговые операции на Руси безмонетного
периода? Некоторые исследователи полагают, что в качестве
разменных монет могли выступать шкурки пушных зверей.
Это мнение в известной мере подтверждается отдельными
письменными источниками. Например, Абу Хамид ал-Гарнати
отмечает поразивший его факт использования «русами»
вместо денег беличьих шкурок. «Слово о полку Игореве»
как бы повторяет это сообщение араба: «...поганые сами,
с победами нарыскивая на землю Русскую, брали дань по
белке со двора». Плано Карпини рассказывает, что наместник
ханов Куюка и Батыя обложил русских данью — каждый мужчина
должен был выплачивать ее медвежьей или лосьей шкурой,
бобровым, соболиным или хорьковым мехами. Кроме того,
само существование денежных понятий — синонимов названиям
пушных зверей (векша, куна) также говорит в пользу этого
предположения1.Часть историков полагает, что роль заменителей
монет могли играть и другие, более или менее распространенные
стандартные товары с относительно постоянной стоимостью.
Из числа их обычно называются раковины каури или пряслица
из розового сланца, изготовлявшиеся в Овруче и окружавших
его селениях. По отношению к древним землям Белоруссии
эта гипотеза не находит достаточно веских подтверждений:
здесь известны лишь несколько сотен овручских пряслиц,
извлеченных из культурных слоев при раскопках Минска,
Полоцка и других городов; еще более редки находки каури,
концентрирующиеся к тому же на ограниченной территории
белорусского севера — в верхнем Подвинье. Малочисленность
обнаруженных к настоящему времени как сланцевых пряслиц,
так и раковин каури делает очень сомнительным утверждение
о возможности сколько-нибудь широкого их использования
в качестве денег на западных землях Руси. Вероятнее
всего, в безмонетный период процессы купли-продажи выливались
преимущественно в форму непосредственного обмена одного
товара на другой.
|
