|
Не прерывались и русско-византийские контакты. В 1166
г. Ростислав Мстиславич, князь смоленский и киевский,
дважды защищал «гречников» (византийских купцов, а также
русских, ведших торговлю с Византией) от половцев, засевших
в днепровских порогах. Вначале отряд во главе со служившим
у него Владиславом Ляхом (поляком) проводил купеческий
караван до Киева. Затем сам Ростислав с одиннадцатью
братьями и сыновьями (среди них были Глеб из Гродно
и Иван из Турова) встречал суда гречников у города Канева.
В следующем, 1167 г. преемник Ростислава Мстислав и
двенадцать других князей (в том числе Мстислав Гродненский
и Святополк Туровский) выступили против половцев.
Несмотря на то, что Восток еще в конце X в. потерял
роль ведущего экономического партнера Руси, арабы и
в XII в. посещали ее. Уроженец Гранады Абу Хамид ал-Гарнати
в дневнике одного из путешествий (1130-е гг.) вспоминает
о своей встрече в одном из русских городов с багдадским
купцом Абд ал-Керимом.
Русские купцы, как и их зарубежные собратья, не были
домоседами. В 1134 г. новгородские «гости» были арестованы
в Дании; в 1142 г., возвращаясь «из-за моря», они подверглись
нападению шведов, а в 1188 г.— немцев. В конце XII в.
в Штирии действовал таможенный устав, определявший размер
поборов с приезжих русских торговцев. Купцов Руси видел
Пешт и другие города Венгрии, где они покупали главным
образом коней (в свою очередь, русские кони котировались
на рынках Франции наравне со знаменитыми гасКонскими,
испанскими и венгерскими скакунами).
Вениамин Тудельский, восточный путешественник 1160-х—
1170-х гг., называя Русь «пространным государством»,
а ее столицу Киев — «великим городом», клятвенно утверждает,
что встречал русских торговцев не только в Константинополе,
но и в Александрии.
Рубруквис, посетив на пути в Монголию венецианскую торговую
факторию Солдайю (ныне — поселок Судак Крымской области),
оставил следующую запись: «Туда пристают все купцы,
как едущие из- Турции и желающие направиться в северные
страны, так и едущие обратно из Руссии и северных стран
и желающие переправиться в Турцию. Одни привозят горностаев,
белок и другие драгоценные меха; другие привозят ткани
из хлопчатой бумаги, шелковые материи и душистые коренья...
Константинопольские купцы посоветовали мне взять телеги
и даже купить в собственность крытые повозки, в которых
русские перевозят свои меха...»
Таким образом, катастрофическая обстановка, в которой
оказалась Русь, не смогла полностью остановить деятельность
как внутренних, так и внешних ее рынков. Ассортимент
внутреннего русского товарообмена был очень разнообразен:
цветные стеклянные браслеты, изготовлявшиеся в Киеве,
Полоцке, Смоленске и других городах; пряслица розового
сланца (шифера) — из города Овруча на Волыни; оконное
стекло, стеклянная и бело-глиняная посуда, церковная
утварь (нательные крестики, иконы и проч.), ювелирные
изделия — из Киева; поделки из дерева и кости, разнообразные
ремесленные изделия из железа, бронзы и других материалов,
производившиеся в большинстве городов.
Западная Европа поставляла на Русь олово, свинец, серебро,
изделия из кости и металлов, оружие; Прибалтика— главным
образом янтарь; Византия и Причерноморье — дорогие ткани,
тонкостенные сосуды с золотой и эмалевой росписями,
ювелирные изделия, красноглиня-ные амфоры с виноградным
вином и оливковым маслом; Кавказ — самшитовые гребни;
печенеги и половцы — коней. Русь в свою очередь отправляла
за рубеж меха пушного зверя, овчины, воск, мед, смолу,
лен и льняные ткани, ювелирные изделия из серебра, оружие
и коней.
Вынужденный «отказ» русских земель от монетного импорта
отнюдь не означал, что они больше не нуждались в деньгах.
Наоборот, огромное количество серебра требовалось для
удовлетворения потребностей внутреннего товарооборота
и для выплат Золотой Орде. Золотоордынские ханы брали
дань не только с захваченных территорий: ее вынуждены
были платить и Новгородская республика бояр и западнорусские
земли, входившие в состав Великого княжества Литовского.
Новгород, сохранивший наиболее стабильные связи с Западной
Европой, стал для Руси основным поставщиком серебра.
Однако оно транспортировалось отсюда лишь на восточнорусские
земли, минуя территорию нынешней Белоруссии.
В сложившихся условиях шла резкая перестройка всей экономики
Руси. Это отразилось, в частности, на характере и содержании
средств ее денежного обращения. В безмонетный период
получили распространение очень своеобразные деньги —
серебряные слитки определенных веса и формы. Материалом
для их отливки служили, очевидно, как накопленные ранее
запасы дирхема и денария, так и лепешкообразные германские
слитки серебра, поступавшие через Новгород.
Слитки не сразу вытеснили из обращения монету: на западных
землях Руси часть кладов со слитковым серебром относится
к последнему двадцатилетию бытования здесь денария и
содержит в своем составе монетную часть. Однако для
последующего времени нельзя назвать монету, которая
«разменивала» бы слитки, «вводила» бы ил в сферу обращения.
Эти огромные для своего времени денежные единицы не
могли, естественно, получить столь же широкое применение,
как предшествовавшие им дирхемы и денарии. И, действительно,
хотя область их обращения на территории Белоруссии в
целом совпадала с областью распространения денария (верхнее
Поднепровье и Подвинье), количество их, зарегистрированное
в находках, едва достигает 170 экземпляров. Характерно,
что слитки в виде кладов встречаются чаще, чем единичными
находками. Это может служить дополнительным доказательством
принадлежности их очень узкому кругу людей. Следует
полагать, что слитковые деньги служили только для очень
крупных платежей и для уплаты дани Орде. В Белоруссии
чаще всего встречаются два вида слитков — «киевские»
(в форме ромба с усеченными острыми углами размером
9—10 на 4—5 см, весом 163— 165 г) и «западнорусские»,
или «литовские» (палочкообразные, многие с одной или
несколькими вмятинами на «спинке», 10—17 см, 100—105
г). Гораздо реже попадаются «новгородские» слитки (палочкообразные,
14— 20 см, порядка 200 г).
В письменных источниках слитки фигурируют под различными
названиями. Чаще всего это «гривна». Ипатьевская летопись
сообщает о завещаниях минского князя Глеба Всеславича
(1119 г.) и его супруги (1158 г.) Киевско-Печерскому
монастырю следующее: «...преста-вися блаженная княгиня
Глебовая Всеславича... И положена бысть в Печерском
монастыри... Глеб же вда в животе своем с княгинею 600
гривен серебра, а 50 гривен золота, а по княжи животе
княгини вда 100 гривен серебра, а 50 гривен золота».
Выплата эта была произведена, повидимому, в новгородских
гривнах. Таким образом, право быть погребенным в пещерах
монастыря обошлось минским князьям примерно в 140 кг
серебра и 20 кг золота!
В 1161 г. ювелир Лазарь Богша, выполняя заказ полоцкой
княгини Евфросиньи, изготовил шестиконечный напрестольный
крест из дерева, покрытого золотыми и серебряными пластинами
с цветными эмалями и камнями. На поверхности этого шедевра
Богша вырезал надписи. Итак, золото, серебро и камни
стоили княгине 100 гривен серебра (если бы речь шла
о золоте, то неизбежно последовала бы соответствующая
оговорка), а плата мастеру — 40 гривен. В то время 140
гривен серебра — сумма, на которую можно было приобрести
600 лисьих мехов или соорудить бревенчатую мостовую
протяженностью до трех верст.
20 августа 1959 г. при земляных работах на площади Свободы
в Витебске сделано замечательное открытие: найдена берестяная
грамота, датируемая рубежом XIII и XIV вв., с текстом
следующего содержания: «От Степана к Нежилови. Оже еси
продал порты, а купи мне жита за 6 гривен. А ли цего
еси не продал, а поели ми лицем. А ли еси продал, а
добро сотворя, укупи ми жита» («От Степана к Нежилу.
Если ты продал одежды, то купи мне за 6 гривен ячменя,
а если чего-либо не продал, то пошли мне в наличности.
Если же продал, то сделай милость—купи мне ячменя»).
Следует полагать, Что это послание принадлежит новгородцу,
направившему его своему торговому агенту в Витебске.
6 гривен — деньги, на которые можно было купить 300
овчин, 12 свиней, 2 кобылы или 3 коровы.
Слитки стали первыми рублями, а их половинные обрубки
— первыми полтинами. В новгородских берестяных грамотах
читаем: «А цто рубль дать Игнату, и ты дай», «...дай
нам ржи на полтину» и т. п.
Изредка слитки именовались «серебром литым». В применении
к их западнорусскому типу нередко употреблялось слово
«изрой», иногда выцарапанное на самом слитке.
Упоминавшаяся выше грамота рижских ратманов к витебскому
князю Михаилу Константиновичу излагает следующую историю:
«Как то Немчи послали свое кони из Смоленска у Витебск...
ты, княжо, тые кони оби-зрел и улюбил еси единого коня...
Тии люди рекли: княжо, мы коня не дамы ни продамы его...
и ты, княжо, давал еси на кони 10 изроев, и они не взяли.
То ты рекл, княжо: дайте Вы мне конь, я вас провожю
из Смоленьска и сквозе Касплю Лучаны хочю проводити
с коньми и до Полотьска, то дали тобе конь по твоему
слову».
Добившись наконец желанного, князь вначале как-будто
выполняет свое обещание: в Смоленск прибывает его человек
— Прокопий, чтобы проводить купцов. Они уже собрались
в дорогу, но Прокопий неожиданно заявил, что не желает
ехать на ночь глядя («не могу я из света во тму ехати»),
и исчезает... «Княжо,— укоряют Михаила ратманы,— аже
бы ты у своем слове стоял, а нашю братию проводил бы,
мы быхом не поминали того коня, а ны отдай конь а любо
10 изроев... или того не даси, ни коня, ни серебра».
Брат витебского князя оказался еще более бесцеремонным
торговым партнером рижан: «...а се еще обиду поведаем
про Ильбранта, что твой брат торговал с ним на 30 изроев.
17 изроев заплатил, а трина-десят изроев не заплатил».
|
